9

Жак Превер — Голодное утро
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо;
и страшна голова человека,
которому голод сводит лицо,
когда человек, в шесть утра подойдя к магазину,
глядит на витрину
и налиты ноги его свинцом.
Он видит голову цвета пыли,
но он рассматривает совсем не ее,
ему наплевать на свое отраженье,
которое появилось на стекле витрины,
он думает не о нем,
в его воображении -
голова другая, совсем другая:
ему мерещится голова телячья,
голова телячья с острой приправой
или голова все равно какая,
лишь бы она съедобной была.
У человека шевелится челюсть
совсем тихонько,
совсем тихонько,
он тихонько скрежещет зубами,
потому что весь мир смеется над ним,
а он бессилен перед этим миром,
а он начинает считать на пальцах:
один, два, три,
один, два, три,
три дня без еды, три дня без еды...
И все три дня он твердил напрасно:
"Так продолжаться больше не может!"
Но это продолжается.
Тря дня,
три ночи,
совсем без еды...
А тут за витриной,
эти паштеты, бутылки, консервы,
мертвые рыбки в консервных банках,
консервные банки за стеклом витрины,
стекло витрины под охраной ажанов,
ажаны с дубинками под охраною страха -
сколько баррикад для несчастных сардинок!...
Немного поодаль - двери бистро,
кофе со сливками, хруст пирожков.
Человек шатается,
у него в голове
туман слов,
туман слов:
сардины в банках,
крутые яйца,
кофе со сливками,
кофе с ромом,
кофе со сливками,
взбитые сливки,
убитые сливки,
кофе с кровью...
Человек, почитаемый в своем квартале,
был среди бела дня зарезан;
убийца-бродяга украл у него
два франка,
что значит: кофе со сливками
(по счету семьдесят пять сантимов),
два ломтика хлеба, намазанных маслом,
и двадцать пять сантимов на чай официанту.
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо...

8. Два любимых кадра

«Цвет граната (Саят-Нова)» Сергей Параджанов

«Огни большого города» Чарльз Чаплин

7. Ссал я на символ мира

Ебанная духота и толкучка в электричке, хоть и будний день, подзаебала. Не помню какой литр пива дал о себе знать на подъезде к станции. Только поезд остановился, я вышел и быстро перебежал по путям на сторону своего района. Но мочевой пузырь не мог уже удерживать ссаньё, и пришлось завернуть за угол заброшенного дома. Там, осовободив всё своё достоинство, я начал ссать и даже не заметил, что подо мной лежал дохлый голубь. Ха-ха, дохлый символ мiра. Когда я его увидел, подумал, что всё-таки не стоит его поливать мочёй, но раз дело началось, то надо его и закончить. Я стоял и ссал на символ мiра. Саки не впитывались в перья, а стекали по ним, видать птица сдохла недавно. Как, блять, символично это выглядело. Я стоял и выливал свою нужду на ебучий символ, который, поиспользовав все кому не лень, был глошатаем того, что нашлась суша, у Ноя, и талисманом ядерного разоружения. Сраный мир скатился в дерьмо, со своими протоколами по разоружению, со своими лицемерными войнами: одних убивать хорошо, но других плохо. Сдохший голубь прямо указывал на нынешнюю ситуацию. Люди, борющиеся за мiр, уже сами не верят в это и ничего не понимают. Сраные побрякушки на шеях отгрызли монстры, которым также похуй, как и тем кто их носит. А я ссал и ссал, мне становилось легче, вместе с мочой уходила и злость, дорога домой была всегда хороша, тем более в тёплый солнечный день.