14. Поэты и писатели, пьянство и наркомания

http://www.life.com/image/50698313/in-gallery/38742/famous-literary-drunks--addicts

13

Потемкинская лестница - революционный символ, ставший известным благодаря мифу, который создал Эйзенштейн в фильме «Броненосец Потемкин». Теперь же этот памятник стал популярным туристическим местом. И на соединении этих двух штампов, применимых к одному месту, Збигнев Рыбчинский снял отличный короткометражный фильм «Шаги».

                                                                                                                                                 1987 г.

12. Divine Interventions

The loneliness of the long distance runner manifested itself in daydreams of religious obscenity...
Небольшая группа людей производит одни из самых впечетляющих дилдо. Соединение сексуальнх игрушек с религиозными символами кому-то может показаться богохульством, а кому-то может дать почувствовать то, «что чувствовала Дева Мария при непорочном зачатии.»

http://divine-interventions.com/

11. Ханс Хенни Янн

Он [отец] слушал болтовню мальчиков о хищных животных: что они красивы, что оправдание им — в ритме их шагов; что, вопреки, расхожему мнению, следует признать: их жертвы истекают кровью в состоянии взаимного садистского любовного опьянения, когда сама боль становится наркозом, усыпляющим страх перед смертью как неизвестностью. Куда больше лишена надежд противоположная ситуация: рыба на крючке, раненый гарпуном кит, скотина на скотобойне.
                                                                                                                                                       «Перрудья»

10

Я шагаю по Москве — финальная сцена.

Режиссер: Георгий Данелия. Сценарий и слова песни: Генадий Шпаликов. Музыка: Андрей Петров.

9

Жак Превер — Голодное утро
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо;
и страшна голова человека,
которому голод сводит лицо,
когда человек, в шесть утра подойдя к магазину,
глядит на витрину
и налиты ноги его свинцом.
Он видит голову цвета пыли,
но он рассматривает совсем не ее,
ему наплевать на свое отраженье,
которое появилось на стекле витрины,
он думает не о нем,
в его воображении -
голова другая, совсем другая:
ему мерещится голова телячья,
голова телячья с острой приправой
или голова все равно какая,
лишь бы она съедобной была.
У человека шевелится челюсть
совсем тихонько,
совсем тихонько,
он тихонько скрежещет зубами,
потому что весь мир смеется над ним,
а он бессилен перед этим миром,
а он начинает считать на пальцах:
один, два, три,
один, два, три,
три дня без еды, три дня без еды...
И все три дня он твердил напрасно:
"Так продолжаться больше не может!"
Но это продолжается.
Тря дня,
три ночи,
совсем без еды...
А тут за витриной,
эти паштеты, бутылки, консервы,
мертвые рыбки в консервных банках,
консервные банки за стеклом витрины,
стекло витрины под охраной ажанов,
ажаны с дубинками под охраною страха -
сколько баррикад для несчастных сардинок!...
Немного поодаль - двери бистро,
кофе со сливками, хруст пирожков.
Человек шатается,
у него в голове
туман слов,
туман слов:
сардины в банках,
крутые яйца,
кофе со сливками,
кофе с ромом,
кофе со сливками,
взбитые сливки,
убитые сливки,
кофе с кровью...
Человек, почитаемый в своем квартале,
был среди бела дня зарезан;
убийца-бродяга украл у него
два франка,
что значит: кофе со сливками
(по счету семьдесят пять сантимов),
два ломтика хлеба, намазанных маслом,
и двадцать пять сантимов на чай официанту.
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо...

8. Два любимых кадра

«Цвет граната (Саят-Нова)» Сергей Параджанов

«Огни большого города» Чарльз Чаплин